Экономика / Институция / Демократия

Фото: "Physical_0327-w2500-h2500" (CC BY-NC-ND 2.0) by Central Sussex College

Экономика / Институция / Демократия

Марта Кеиль

Давайте признаем, что эволюция институциональной критики проходила в тесной связи с реальной политической и экономической ситуацией и, следовательно, в связи с изменениями системы производства искусств. В Польше, как и в других странах Центральной и Восточной Европы, институциональные изменения происходили значительно позже, чем в Западной Европе. На это влияли местные политические институции. Темп изменений усилился в 1990-е годы, отражая внезапное столкновение капитализма и предыдущей системы плановой экономики. В определенной степени мы наблюдали повторение ситуации, происходившей в западных арт-институциях в 1970-х годах. В Западной Европе и США институциональная критика того времени бросила вызов национальным художественным и культурным учреждениям, которые должны были создавать рамки нормативного, национального и социального. Тогда художники спрашивали, почему в некоторых институциях, таких, как, например, музеи, не были представлены меньшинства и маргинализированное большинство (женщины, группы BME). Стоит отметить, что институциональная модель того времени функционировала в терминах фордистской модели экономики. Институциональная критика отрицала  институции как таковые, постулировала создание новых институций и включение критики в существующие рамки. Таким образом арт-институции должны были включать в себя миноритарные колонизированные культуры, феминизм, экологические движения и т.д. В Польше, в силу социальных и экономических условий, такой подход доминировал в театральных учреждениях в 1990-е годы и в первые несколько лет 21-го века.

По словам Хито Штайерла, в западной культуре такая модель институциональной критики исчезла в 1990-х годах, во время преобразования фордистской системы организации производства, вместе с изменением геополитического порядка и перехода от национального к транснациональному пространству. В это время начался процесс символической интеграции критики и институций, но процесс этот был поверхностным, без каких-либо ощутимых последствий для институций и их организационных систем. Это, в свою очередь, было отражением аналогичных процессов на политическом уровне, а именно - символических жестов интеграции меньшинств, в то время как базовое политическое и социальное неравенство оставалось в силе.

Одновременно с преобразованием экономической системы в позднюю неолиберальную фазу капитализма произошли изменения в функционировании и определении общественного пространства. С одной стороны, мы видели эрозию публичной сферы, связанную с ее коммерциализацией и подчинением требованиям производства; с другой стороны, феминистская и постколониальная критики опровергали предположение Хабермаса о гомогенности публичного пространства, ведь, как оказалось, таких пространств много (как и классов, и разных социальных групп) и их взаимоотношения постоянно переформатируются.

Я уверена, что в нынешней политической и социальной обстановке, в условиях исчезновения общественной сферы и ее непрерывного, упорного превращения в сферу капиталистического производства и потребления, где конфликт, дискуссия и столкновение многих мнений становятся невозможными, деятельность, связанная с государственными институциями имеет огромное значение. Она не только имеет очень реальные политические последствия, но и является шагом вперед (или назад) в борьбе за пространство для публичной сферы. Деятельность и решения, касающиеся общественных культурных институций и доступа к самой культуре, станут частью этой борьбы независимо от того, нравится это кому-нибудь или нет, ведь таким образом они непосредственно принимают участие в процессе создания или уничтожения демократий.

Перевод Елены Коваленко

Редактированная и измененная версия отрывка из лекции, прочитанной на конференции „Политичность арт-институции” http://www.festiwalprapremier.pl/en/2015/10/06/politicality-of-the-art-i...